— Ну, да, но Тимми и Пол любят друг друга.

Я вскидываю брови.

— Что ты…

— Саймон, — голос Тристана резкий.

Мой взгляд перескакивает с одного на другого, но я пропускаю это мимо ушей, откладывая информацию на потом. Вместо этого я сажусь на корточки, не обращая внимания на то, как корсет впивается в верхнюю часть моих бедер от этого маневра. Я не хочу, чтобы Тристан знал, что он прав, и что мне неудобно в той одежде, которая на мне сейчас.

— Что Вы рисуете?

Саймон жуёт губу.

— Я хотел татуировку, но он сказал «нет».

— Значит, она временная? — я наклоняюсь ближе, чтобы посмотреть.

И когда я это делаю, мои легкие сжимаются, как будто кто-то проник внутрь моей груди и украл мое дыхание. Я и раньше видела картины. Сотни картин висят в замке, и еще десятки — в моем доме в Сильве. Но такого искусства я никогда не видела. Мои глаза расширились, а сердце заколотилось, когда я подалась вперед, чтобы получше всё рассмотреть.

Это потрясающе, и узел завязывается в моем горле, простое действие взгляда на это заставляет эмоции пронестись через все мое нутро и запереться в трещинах моей души. То, как рука Тристана скользит по его коже, словно лодка по воде, посылает мурашки по коже, как будто он прикасается ко мне каждым движением. Это невероятно, то, как он управляет пером; сложные линии и растушевка от устройства, которое я не могу заставить писать даже прямо на бумаге.

Сам рисунок выглядит так, будто кожа Саймона разорвана, как лоскут ткани, омрачённая порезами и дырами. А за ним — морда льва, с такой глубиной черт, что часть меня уверена, что он прорвет его руку и выпрыгнет, чтобы поглотить меня целиком.

Я разинула рот, пока Тристан продолжал рисовать, поражаясь его таланту. Он снова смотрит на меня, и я сжимаю челюсть так быстро, что зубы ударяются друг о друга. Ухмылка трогает уголки его губ, когда он опускает взгляд.

— Почему ты захотел сделать татуировки, Саймон? — спрашиваю я, не обращая внимания на то, что у меня в животе словно тысяча бабочек взлетает. Это нежелательное чувство. Я бы предпочла остаться здесь, на земле.

Саймон пожимает плечами, пожевывая нижнюю губу, глядя на лицо Тристана.

— У него они есть.

Мой взгляд переходит на Тристана, который сжимает челюсть, продолжая работать.

— И они слишком напуганы, чтобы причинить ему вред, — продолжает Саймон. — Я подумал, что если бы у меня было несколько… они бы тоже меня боялись.

У меня пересыхает во рту, в горле словно раздувается шар.

Тристан выпрямляет спину, откидывая волосы с лица.

— Мы закончили.

Взгляд Саймона расширяется.

— Мне нравится. Ты думаешь, это сработает?

Он выдыхает.

— Это для тебя, а не для них. Забудь о них.

— Я не знаю как, — Саймон фыркает, крутя рукой туда-сюда, глаза льва двигаются в соотвествии с движением.

— А что будет, когда она смоется?

— Тогда я нарисую её снова.

— Леди Беатро? — громкий голос раздается позади нас, я поднимаю голову и встречаюсь взглядом с Тристаном, так много невысказанных слов плавает в пространстве между нами.

Я никого не презирала так, как его. Он мерзкий, грубый и такой, каким мне его описывали. И все же сейчас я его совсем не ненавижу.

Тимоти появляется сквозь листву, его брови нахмурены, а лицо омрачено.

Я вздыхаю и встаю.

— Привет, Тимоти. Почему ты так долго?

— Вам не следовало убегать.

Улыбка расплывается по моему лицу.

— Я бы сделала это раньше, если бы знала, что это все, что нужно, чтобы услышать твой голос. Кроме того… — я поднимаю плечо, — мне совсем не нравится, когда все делают вид, будто я маленький ребёнок.

Его челюсть напрягается, прежде чем его взгляд переходит на Саймона и Тристана, его спина выпрямляется.

— Ваше Королевское Высочество, — он кланяется.

Черты лица Тристана каменеют, когда он встает, и, клянусь, воздух становится холодным, когда он превращается из человека, которым он только что был, в того, кого видят все остальные.

В принца со шрамом.

Он молчит, но когда он проходит мимо меня, его рука касается моей, наши пальцы сплетаются на мгновение. И то, как это заставляет мое сердце сбиться с ритма, должно быть самым большим предупреждением в моей жизни.

Но, я поступаю точно так же, как я делала почти с каждой эмоцией, касающейся принца, я игнорирую ее.

18. Тристан

Наверху таверны «Слоновьи кости» есть узкий коридор с небольшой ванной комнатой и двумя спальнями по обе стороны, одна из которых содержится в чистоте на тот случай, если я решу остаться. Что, признаюсь, в последнее время случается нечасто. Я провожу больше времени в замке, потому что леди Беатро очаровывает меня, и потому что мне нравится быть доступным, когда Саймону нужно ускользнуть.

Но Эдвард сказал мне, что моральный дух упал, поскольку я не так часто появляюсь, так что сегодня я здесь, чтобы исправить это. Видимо, сожжения тела королевского командира было недостаточно, чтобы доказать, что я все еще нацелен на дело.

Я поднимаюсь по лестнице и иду по коридору к комнате, меня охватывает смятение, когда я слышу приглушенные звуки из-за двери.

Я хмурю брови и поворачиваю ручку, воздух обдувает мое лицо, и дверь распахивается, ударившись о стену. Она трескается, как будто может разлететься, и этого достаточно, чтобы испугать двух людей, лежащих в кровати голыми.

Они вскакивают, суетясь. Женщина визжит, когда мужчина отодвигается от нее, и хватается за простыни, притягивая их к груди, её глаза расширяются, когда она рассматривает меня.

Я наклоняю голову, изучая ее черты, и меня охватывает ярость, когда я замечаю ее вьющиеся светлые волосы и веснушки.

Фрейлина моей Маленькой Лани. Розовощекая и только что оттраханная моим самым верным солдатом.

Эдвард.

Как он посмел привести её сюда?

Мои кулаки сжимаются, взгляд мечется к нему, пока он натягивал одежду.

— Ваше Высочество, я…

Я поднимаю руку, прерывая его на полуслове, мои глаза следят за фигурой девушки, пока она сворачивается калачиком.

— Ты принес мне подарок, Эдвард?

Он сглатывает, заканчивая застегивать брюки и проводя рукой по своим взъерошенным волосам.

— Это так заботливо с твоей стороны, — продолжаю я.

Девушка отодвигается дальше на кровати, предположительно, чтобы увеличить расстояние между нами. Я подхожу к ней, пока не оказываюсь у края маленького матраса, и протягиваю руку, хватаю ее за обнаженную руку и сдергиваю с места, прежде чем толкнуть ее на деревянный пол.

Она издает пронзительный крик, и от звука её страха адреналин бурлит в моих венах. Это, кажется, выводит Эдварда из оцепенения, в котором он находился, и он двигается вперед, хватает одежду женщины и становится рядом со мной, набрасывая её на девушку.

Я усмехаюсь.

— Немного поздновато для скромности, тебе не кажется?

Её щеки пылают, и я успокаивающе машу рукой в воздухе.

— Не обращай на меня, милая. Одевайся.

Она подтягивает одежду ближе к груди и больше не двигается. Раздражение вибрирует в моих костях.

— Я не люблю повторяться.

— Шейна, пожалуйста, — умоляет Эдвард. — Делай, как он говорит.

— Я не хочу, чтобы он меня видел, — шепчет она, глядя в землю.

— Вот что я тебе скажу. Я дам тебе несколько минут, Шейна. Приведи себя в порядок, — я подхожу ближе и провожу рукой по ее спутанным волосам. — А потом спустись вниз, где мы сможем решить, что делать с этой… ситуацией.

— Она ничего не знает, — шепчет Эдвард.

Гнев обостряет мой язык.

— Она знает достаточно.

Он поджимает губы, и на мгновение я думаю, что, возможно, он будет бороться за неё. Но он просто опускает голову и кивает.

— Десять минут, — говорю я, поворачиваюсь к двери и направляюсь к лестнице.